Был рядом с тобой
Двигатель урчал ровно, асфальт убегал под колеса. Мы ехали к клиенту в область, через спальные районы города. Я сидел на пассажирском сиденье, глядя в окно на мелькающие «человейники» с безликими фасадами.
Погода стояла знойная, солнце раскаляла салон машины, кондиционер не успевал остудить воздух. Но не жара сжимала мне горло.
«Знаешь, нам нужно заскочить к Руслану за теми бумагами, – сказал напарник за рулем, перестраиваясь. – Он как раз в «Павлино» живет.
«Павлино» - название прозвучало как удар колокола в тишине. Туда. Туда, где каждый кирпич, каждый поворот дороги пропитан ее именем. Мариша.
Сердце, еще минуту назад лениво перекатывавшее кровь, вдруг забилось с такой силой, что я почувствовал его удары в висках, в кончиках пальцев. Ладони стали влажными. Мы поссорились полгода назад. Глупо, яростно, бесповоротно. Слова, как ножи, резали наживую. Она уехала, жмя неистово на газ своей любимой машины. А я остался – с пустотой внутри, которую не мог заполнить ничем, кроме ее образа. Каждое утро начиналось с нее, каждый вечер ею же заканчивался. Мысль о ней была постоянным фоном жизни, тихим, но невыключаемым гулом.
И вот дорога неумолимо вела туда, где она живет. Туда, где ее дыхание смешивается с воздухом, где ее смех, наверное, еще звенит в стенах. Чем ближе становился знакомый поворот к району, тем сильнее сжималась грудная клетка. Тоска, тяжелая и липкая, как смола, поднималась из самого нутра, обволакивая все внутри. Я молчал, уставившись в окно, но видел не дорогу – видел ее лицо. Яркие глаза, чуть лукавый прищур, ямочка на щеке, когда смеялась...
«Вот и наш поворот», – сказал напарник, сворачивая на улицу Мариши. Мой мир сузился до лобового стекла. Каждое деревце, каждый подъезд – все было знакомо до боли. Вот скамейка, на которой мы сидели одной теплой летней ночью и ели ролы, вот магазин, где она покупает мороженое... Сердце колотилось, как птица в клетке, требуя вырваться наружу. Стало трудно дышать. Комок подступил к горлу.
И вот он. Ее дом. Высокий, панельный, со стильным фасадом. Окна ее квартиры – выходят во внутренний двор. Я не мог их увидеть. Я впился взглядом в подъезд и двор, жадно и отчаянно, пытаясь найти хоть тень ее движения. Скорее всего она дома? Может, вышла прогуляться? Но ее не было там, лишь стекла дома молчаливо отражали голубое небо. Нигде. Пустота.
Машина проехала мимо. Это длилось секунды, но время словно растянулось, замедлилось. Боль, острая и пронзительная, как удар током, пронзила грудь. «Накрыло» – вот точное слово. Волна тоски, горя, бессильной ярости на себя и на эту нелепую ситуацию накрыла с головой. Стало физически невыносимо. Я отвернулся, сжав кулаки, чтобы не выдать дрожи в руках.
Мы ехали дальше по району, к дому Руслана. Я не отрывал глаз от тротуаров, от детских площадок, от магазинов. Сканировал каждую женскую фигуру, каждую рыжую голову. *Вдруг она вышла? Вдруг гуляет? Вдруг идет из магазина?* Надежда, глупая, неистребимая, теплилась где-то на самом дне души, но тщетно. Никакой Мариши. Только чужие лица, чужие жизни. Настроение рухнуло ниже нуля. Мир вокруг померк, краски потускнели. Внутри – только холодная, каменная пустота и ноющая боль.
Встреча с Русланом прошла в каком-то тумане. Я механически улыбался, курил, кивал, брал папку с документами. Слова доносились как сквозь вату. Все мысли были там, у дома, уже ставшего таким родным. Эх почему не вышла?
Мы снова тронулись в путь, к клиенту. Городской пейзаж за окном сменился на загородный, но в моей голове все еще стоял тот дом, тот подъезд, те пустые окна.
«Ты чего такой тихий? – спросил наконец напарник, бросив на меня озабоченный взгляд. – Что случилось? На тебе лица нет».
Я глубоко вздохнул, глядя на убегающую дорогу. Солнце пекло немилосердно, пот стекал по вискам. Внутри все горело другим огнем.
«Да ничего, – выдохнул я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Просто день тяжелый. Жара выматывает. Сильно устал».
Он кинул еще один взгляд, но промолчал. Поверил? Или просто не стал лезть. Неважно.
Я отвернулся к окну. Частные дома, магазинчики – все сливалось в однообразное пятно. Перед глазами все стоял он. Тот дом. Ее дом. И тишина за окнами. И щемящее чувство, что я проехал мимо не просто здания. Мимо куска собственного сердца, оставленного там, на двенадцатом этаже.
Проехал мимо твоего дома, Мариша - и снова увез с собой только боль и эту вечную, невысказанную тоску.
